Хочу сразу сказать что Фанф не мой, просто понравился и я его выложила.

Вы, разумеется, знаете Лили Эванс?
Да-да, обаятельнейшую старосту Гриффиндора. Да, ту Лили Эванс, которая из года в год становится лучшей ученицей курса. Вы правильно поняли, именно ту Лили Эванс, за которой бегает красавчик и мечта всей школы Джеймс Поттер. Конечно же, это она стоит там, окруженная будто ни на минуту не исчезающей стайкой подруг, среди которых её медно-рыжие волосы смотрятся еще ярче.
Я вижу, Вы знаете Лили Эванс.
Могу даже поспорить, завидуете ей. И правильно, впрочем, делаете - ведь вы же не Лили Эванс...

1.
Утро было неожиданно ясным. Солнечные лучи проникали под полог кровати, заставляя сидящую на ней девушку невольно улыбаться. День обещал быть просто восхитительным – экзамены закончились, на улице лето, Джеймс зовет её в Хогсмид…
Все идет идеально, правильно, как в самых настоящих сказках или мечтах, а может, даже чуточку лучше. Только так кажется со стороны, на самом деле все как-то наперекосяк. Девушка крепче прижала к себе подушку.
Детская привычка – спать в обнимку с подушкой, такая же, как и валяться в кровати по утрам, если такая возможность вдруг появлялась. А появлялась она у Лили Эванс крайне редко. Впрочем, на это она не жаловалась, потому что… трудно объяснить, но наличие свободного времени всегда пугало. Она сразу начинала вспоминать, что еще она не доделала, что еще должна сделать, и только груз обязанностей и ответственности успокаивал её в полной мере.
Когда есть свободное время - особенно чудесным солнечным утром - многие любят лежать в постели и размышлять о жизни, её смысле и его отсутствии, своих успехах и неудачах, а так же обо всем прочем, что непременно занимает любое человеческое существо. Так вот, Лили Эванс этого не любила, потому что…потому.
Жизнь представлялась ей множеством одинаковых серых кирпичиков, из которых - если сильно постараться, конечно, - можно сложить великолепный замок. Главное, приложить должное количество усилий. И она старалась, очень старалась, и у неё великолепно получалось, вот только точно и аккуратно выстроенный замок упорно оставался кучей скучных, одинаковых кирпичей.
Обычно множество дел помогало отгонять подобные невеселые мысли, но когда на улице еще слишком рано и каждая клеточка тела противится даже идее дойти до ванной, избавиться от них крайне сложно. Так что Лили думала обо всем этом. И маленькая, абсолютно ненужная на таком милом лице морщинка появлялась между бровей.
***
Идти в столовую на завтрак не хотелось. Отчаянно так не хотелось, но лучше уж спуститься вниз, чем отвечать на кучу вопросов, общий смысл которых сводится примерно к следующему: «У тебя что-то не так? А что? А почему??». И более того, имеет явный такой подтекст: «Ха, у неё что-то не так, а у меня-то так, а если у неё что-то не так, а у меня все так…»
Лили тряхнула головой, отгоняя остатки утренних мыслей и связанного с ними упаднического настроения.
Из зеркала на неё смотрело весьма миловидное отражение, которому еще предстояло пять раз объяснить, что оно лучшее из всех отражений в мире. За спиной суетилась Анна, которой еще раз надо повторить, что в Хогсмид она сегодня идет без Лили, а заодно намекнуть Ханне, что подсматривание не является лучшим способом познания окружающего мира. И никак нельзя было при этом забыть посочувствовать Лоре, которая завалила вчера экзамен, улыбнуться Чарльзу, потому что иначе он опять начнет нарываться на драку с Сириусом или Джеймсом. Ах, да, еще помочь Питеру найти его учебник по Трансфигурации, ведь она видела его последний раз в руках все того же Чарльза… Улыбка, наконец-таки, соизволила вернуться на лицо. И то результат.
***
На лестницах и в коридорах сегодня было особенно шумно – окончание экзаменов и ожидание скорого отъезда привычно-летне будоражили учеников Хогвартса.
- Доброе утро, Лил!
- Привет, солнце!
- Ну как, все только на «отлично»?
- Конечно!
- Так держать!
- Лили, ты не видела Роберта?
- Вроде бы он уже спустился вниз…
- Лил, слушай, всю ночь промаялся, какое заклинание было в сорок пятом вопросе Трансфигурации?
- Ой, я уже не помню, постараюсь найти свой черновик – посмотрю.
- Спасибо, посмотри, пожалуйста.
- Ок.
- Лил…
- Лили!
- Мисс Эванс...
Её одергивали, спрашивали, улыбались, и она отвечала, улыбалась, что-то спрашивала в ответ - всё было как обычно: привычно и спокойно, так как надо.
В Большом зале её ждал Джеймс, за спиной которого, ясное дело, маячил не то вечный советник, не то справочная служба на все случаи жизни Сириус. Поттер крайне старательно выполнял все обязанности влюбленного: спрашивал про настроение, обнимал, робко чмокал в щечку (она сразу предупредила, что целоваться на людях считает некрасивым)…
Лили сама не понимала откуда, но в ней поднималась волна ярости и злости на все это. Какое-то образцово-показательное шоу «Идиллия обыкновенная», а она - главный клоун. А значит, если следовать задумке и сценарию, нельзя ни обмолвиться, ни показать, что вот жутко тоскливо сегодня, одиноко, что пришло плохое настроение, и особо остро от этого чувствуется, что всему миру на тебя наплевать. Играешь то, что положено, и остальные тоже играют. И никому до тебя нет совершенно никакого дела.
А положено быть лучшей.
И ты вроде даже лучшая.
Она, сама не зная зачем, вывернулась из объятий Джеймса под предлогом внезапно возникшей необходимости переделать чертову уйму дел до того, как идти в Хогсмид, шутливо пообещала Сириусу быть вечером с Сохатым еще более прекрасной, чем это только возможно, и удрала к себе. Шла, не различая лиц и коридоров, забыла пароль на входе в башню Гриффиндора, заперлась на замок, чего никогда обычно днем не делала.
Лили Эванс очень давно не плакала, более того, вообще считала слезы глупостью.
Но сегодня она самозабвенно рыдала.
Просто так.
Оттого, что бывает.

2.
К восьми часам Лили умудрилась не только полностью успокоиться, но и привести себя в надлежащий вид, что не могло не радовать.
Когда она спустилась вниз, Джеймс уже ждал около выхода. Одно движение руки и дверь распахнулась. На смену прохладе, которая даже в самые жаркие дни не покидает замок, пришел душный летний воздух, наполненный густым ароматом трав.
Солнце еще только начинало клониться к горизонту, окрашивая все вокруг в легкий красновато-оранжевый оттенок, и это было безумно красиво. Все страхи и переживания отступили, Лили захотелось вдруг побыстрее уйти подальше от Хогвартса, просто идти по выгоревшей на жарком июньском солнце траве и ни о чем не думать. Так странно, Джеймс словно почувствовал это – ничего не говоря, крепко схватил её за руку и потянул за собой, чуть ли не бегом направляясь к дороге, ведущей в деревню.
Минут пятнадцать они шли молча, не сбавляя темпа, пока Лили не начала уставать и сбиваться с шагу.
Джеймс резко остановился, прижал её к себе… и они просто стояли так. Наверно, это выглядело очень романтично со стороны: обнимающаяся пара посередине потерявшейся в полях проселочной дороги, освещенной приглушенным закатным светом.
Наверно, в такие моменты надо быть счастливой.
И Лили изо всех сил пыталась.
Только хотелось лишь идти дальше, не останавливаясь, пока не упадешь, хотелось ощущать собственную усталость и ничего больше, хотелось убежать прочь и побыть одной. Просто оттого, что ничего не чувствуешь к человеку, который прижимает тебя к себе, оттого, что это лишь очередная обязанность… очередной серый кирпичик великолепного замка.
Но она только сильнее прижалась к парню, положив голову ему на плечо.
И если бы кто-нибудь мог взглянуть на них со стороны, то он бы непременно восхитился тем, насколько красиво и правильно это смотрелось.
Как на картинках, что бывают в книжках со сказками.
Лили в детстве ненавидела счастливые сказки – они казались ей слишком фальшивыми, как раскрашенные стекляшки, что выдают за драгоценные камни.
***
Это ощущение фальшивости и пустоты так и не покинуло её в этот вечер: Лили искусственно-радостно смеялась, пока они гуляли по людным улочкам Хогсмида, на которых царит непрекращающаяся, кажется, никогда ярмарка, приторно-сладко улыбалась Джеймсу, и только иногда неловко замолкала, прерывая глупый, пустой разговор, что обязательно надо поддерживать во время свиданий.
Она знала, что надо просто пережить этот вечер и все.
Знала, что они будут гулять еще часов до десяти, а потом или зайдут посидеть к Розмерте, или сразу поднимутся в комнату номер шесть на втором этаже «Трех метел». Более того, Лили даже знала, что снова ничего не почувствует, когда они займутся любовью как бы ни старался Джеймс, и снова ей придется изображать, будто ей хорошо… просто оттого, что так проще.
А еще где-то глубоко внутри Лили понимала, что сама виновата во всем происходящем с ней, что заслужила это и что ничего уже не изменишь. Да и вправе ли она?
У неё есть абсолютно все. Все самое лучшее.
И если она не может быть счастливой – это лишь её вина.
Об этом ей твердила Петунья, упрекая в избалованности, в этом упрекали подруги в те редкие моменты, когда она пыталась пожаловаться хоть кому-нибудь, и мама тяжело вздыхала и смотрела грустными глазами в тот единственный раз прошлым летом, когда Лили расплакалась при ней из-за какого-то незначительного пустяка.
В мире нельзя все успеть, всем угодить и ни в чем не ошибиться. Но Лили Эванс упорно старалась. И у неё получалось очень и очень часто. А в это вечер вдруг резко перестало.
***
- Джеймс, пошли прямо сейчас… туда, - обязательно надо чуть-чуть смутиться.
И удивленное выражение лица, щенячья улыбка в ответ. А это ведь просто для того, чтобы все окончилось быстрее.
- Ну… пошли, - потные от волнения ладони сжимают руку, и к внутренней пустоте добавляется еще и горькое ощущение обмана, собственной нечестности.
Знакомые и совершенно незнакомые лица в таверне и по пути к ней, деревянные поскрипывающие ступеньки, длинный коридор с зеленым паласом на полу, темно-коричневая дверь, щелчок ключа.
Все правильно.
Вот только она не выдержала.
Оттолкнула Джеймса, когда он уже целовал её шею, одновременно пытаясь победить перламутровые иссиня-черные пуговицы мантии.
Лили откинулась на стену, закрыв лицо руками.
«Всего пара секунд, пара секунд…»
Неважно, что пытается узнать парень рядом, неважно, что в его глазах беспокойство, такой детский испуг непонимания и искорка растущего раздражения.
Секунды пролетели, и девушка почти собралась с силами поднять голову и что-нибудь ответить, рассказать какую-нибудь чушь…
Но тут её сильно встряхнули, пытаясь, очевидно, привести в чувство, так, что она почувствовала себя большой безвольной куклой. И в этом что-то было. Голова ударилась о стену, затылок заныл от сильной боли, от которой мысли на мгновение прояснились, чтобы тут же смешаться вновь.
И это было необычно, почти приятно. Будто все, что скопилось внутри, выплеснулось наружу, будто на секунду отступило прочь, оставив лишь ощущение боли.
Подчиняясь порыву, который был непонятен даже ей самой, Лили посмотрела в глаза парню и совершенно серьезно спросила:
- Джеймс, ты можешь ударить меня?
- Нет, ты что…
- Тсс… неправда. Я знаю. Ударь меня.
- Зачем?
- Потому что тебе этого хочется. И мне этого хочется.
В глубоко его глазах можно было разглядеть темный огонек, и Лили знала, что это так легко, что надо подтолкнуть его еще совсем чуть-чуть. Мужчины слишком падки на власть. А ей… ей это было отчаянно необходимо.
- Ну… - Лили слегка подалась вперед и приоткрыла губы, ладонями упираясь в грудь Джеймса, не давая ему приблизиться к себе.
- Лил…
- Слабак, - девушка насмешливо протянула это слово, внутренне содрогаясь от того, что она делает.
Первая пощечина была совсем несильной, пробной, целью которой являлось выяснить, не шутка ли это.
И Лили лишь подставила другую щеку. Теперь удар был значительно более ощутим, от него сразу же заныла челюсть.
Внутри все смешалось: страх, ожидание, желание подчиниться, желание быть наказанной, острое, нервное нетерпение.
Она давно не чувствовала так много всего одновременно, ей внезапно показалось, что это и есть само ощущение жизни.
- Ну давай же, вспомни, как ты бегал за мной словно собачка, как над тобой смеялись все, даже твой дражайший Сириус…
Поттер не дал ей договорить, зажав рот рукой.
- Знаешь, в этой игре может быть только один ведущий, - столь пафосное предложение звучало как-то нелепо в его исполнении, и Лили не смогла сдержать смешок.
Это, наверно, и было последней каплей.
Парень резким толчком повалил её на постель, опустившись сверху, сжал запястья одной рукой, пытаясь вытащить ремень из брюк другой. Он двигался как-то жутко дергано, спешно, рывками.
Несколько неловких движений, и руки Лили оказались прочно привязаны к изголовью кровати, а сама она придавлена достаточно тяжелым мужским телом. Было трудно дышать, ныли слишком крепко связанные грубым ремнем запястья, кожа на щеках все еще горела от пощечин, в голове шумело от неясно откуда взявшегося адреналина и нарастающего возбуждения.
Девушка замерла в ожидании, не в состоянии даже открыть глаза, лишь жадно глотая воздух ртом, отчего губы мгновенно пересохли.
Когда же Лили смогла, наконец, приподнять веки, то первой неосознанной реакцией было желание отшатнуться, потому что лицо Джеймса оказалось даже ближе, чем она ожидала, но получилось только слабо дернуться под парнем, вызвав у того не то рык, не то стон.
Чужая ладонь мягко скользнула по волосам, и эта ласка сразу же вызвала волну разочарования, почти паники, оттого, что сейчас все может кончится, покатится по накатанной дорожке…
Лили уже хотела что-то сказать, о чем-то напомнить, но Поттер сжал пальцы в кулак и потянул вниз, заставляя изгибаться всем телом, тянуться за его рукой. На глазах выступили слезы, а он все оттягивал ее голову, пока девушка не выгнулась так сильно, что смогла увидеть отвратительнейшие цветочки на обоях у изголовья и свои связанные руки. Тогда это медленное движение остановилось, секунду еще ничего не происходило, а потом был долгий властный поцелуй, который даже не требовал ответа, внезапно сменившийся ударами по щекам. Парень бил наотмашь, и от каждого удара голова дергалась из стороны в сторону, насколько это позволяли неожиданно крепко перехваченные волосы.
Исчезло все, весь мир, остались лишь боль зудящей кожи и разбитой губы, нехватка воздуха и острое наслаждение этим, каждым ударом. Лили стонала не в силах сдерживать себя. Это успокаивало то нечто непонятное, спрятанное внутри, отвлекало от всего, заставляло забыть обо всем, придавало её серому миру яркость цвета.
Джеймс остановился минуты через три, он дышал неровно, щеки раскраснелись, будто от долгого бега. Парень замер, будто что-то обдумывая, а потом тем же дерганым жестом схватил с тумбочки полотенце, оставшееся, видимо, от прошлых постояльцев и забытое горничной во время уборки, скрутил его жгутом, завязав узел на одном из концов.
Даже забавно. Лили сразу вспомнила, как они дрались почти такими же с Петуньей лет в семь. Тогда они еще были подругами… когда-то давно.
Эта непрошенная, горькая мысль легко вылетела из головы, как только Поттер прошелся «детской игрушкой» по ребрам, вызывая кашель и новые стоны, а потом еще, и еще, не давая даже возможности думать о чем-либо кроме боли.
Когда Лили почувствовала, что сейчас просто задохнется, он все же остановился, чтобы начать буквально сдирать с неё одежду, с каким-то почти животным любопытством исследуя следы побоев, скользя по ним, нажимая, вызывая очередной вскрик. Его ладони сдавливали плечи и грудь, оставляя красные пятна от пальцев, но зато в этом не было совершенно ничего фальшивого, искусственно-нежного, приторного, ненужного.
Она подалась навстречу, открываясь еще больше, и Джеймс тут прижался к её коже губами, чтобы через несколько мгновений начать впиваться уже зубами, спускаясь все ниже. Когда он остановился, Лили замерла в ожидании, всем телом прося продолжения. Казалось, пролетела чертова тысяча секунд, пока парень стащил с себя штаны и зачем-то рубашку, поэтому было просто необходимым податься ему навстречу, принимая его член целиком, подставляя губы для укусов, выгибаться, позволяя ощутить себя всю.
Лили чувствовала истинное наслаждение от каждого толчка внутри, и пережитая боль словно была разрешением. Разрешением быть счастливой, разрешением жить.
Это продолжалось и невероятно долго, и неожиданно мало, пока тело не свело судорогой оргазма, который в действительности оказался даже лучше, чем описывали Лора и Ханна…
Через минуту Джеймс обессилено рухнул рядом.
Они лежали молча, тяжело дыша, еще не в состоянии что-либо соображать.
Потом парень аккуратно приподнялся, стараясь не смотреть ей в глаза, развязал ремень, стягивающий запястья, и замер в ожидании.
Лили сразу же прижалась к нему, неуклюже обхватив шею занемевшими руками.
Джеймс боялся, и она боялась. Сильно-сильно. Больше всего на свете сейчас она боялась, что он оттолкнет её, засмеется…
- Тихо… не дрожи ты так…
- Извини…
- Тсс…
Они больше не сказали друг другу ни слова – просто это было ненужно.
Какое-то время тишину нарушал только шепот Джеймса, произносящего медицинские заклинания.
А после он осторожно, наверно даже слишком осторожно, обнял её, и удивительно, но это больше не вызывало раздражения, наоборот, это было… невозможно хорошо.
Лили засыпала, впервые за много лет ощущая себя по-настоящему счастливой. Счастливой настолько, чтобы не думать ни о чем.
***
Он уже давно лежал без сна, осторожно гладя темно-рыжие волосы спящей девушки. До особенного раннего в середине июня восхода солнца оставалось уже немного, и в неверном свете наступающего утра черты её лица казались совсем мягкими, словно у ребенка. Поджатые в никому неведомой обиде случайного сна губы, чуть-чуть, совершенно незаметно вздернутый нос, высокий лоб с почти невидимым следом слишком рано появившейся морщинки…
Сейчас как никогда раньше Джеймс ощущал, насколько сильно её любит. И ему было очень страшно за неё.
Страшно от собственной беспомощности перед её страхами и бедами, которые она так старательно прятала глубоко в себе.
Страшно от того, что она просила, а он делал этой ночью.
Джеймс знал, что снова и снова сделает для Лили что угодно, все, что возможно и якобы невозможно. Только не знал одного – что действительно надо сделать, чтобы она была счастлива.
И это пугало.
Но он сможет найти ответ.
Ведь у них есть еще все время мира впереди, и так легко верить в это.
Он легко коснулся губами её щеки.
И все остальное было абсолютно неважно.

***
Вы все еще помните Лили Эванс?
Да-да, ту самую Лили Эванс, что блестяще закончила Хогвартс и вышла замуж за «Того Самого» Джеймса Поттера.
Ах, да, кажется, я даже видел Вас на их свадьбе, хотя я видел там практически весь выпуск того года…
Столько воды уже утекло.
Действительно, то была идеальная свадьба - специально для настоящей идеальной пары. Быть столь красивой и счастливой невестой редко кому удается. А так смотреть друг на друга… Ну да не бывает в мире ничего идеального.
Такая жуть, эта их гибель. Так рано, так глупо, так случайно… страх да и только. Поговаривают, что у Лили была возможность спастись, но она ей не воспользовалась, а ведь могла и сама уберечься, и сына сиротой не оставить.
Да, пожалуй, Вы правы, у неё всегда была эта странная склонность к самопожертвованию…